Отрывок из книги Кимберли [The Sun, 15.09.13]

[Alis]

Как только прошли финальные титры последнего эпизода Popstars: The Rivals в декабре 2002, Луис, по-видимому, потерял к Girls Aloud всякий интерес.

Он как-то раз признался мне, что не знал, как работать с пятью девушками и немного побаивался нас, но я не уверена, что в этом заключалась вся правда.
Луис был не из тех менеджеров, которые стремятся ко всему приложить руку, и именно от этого мы и страдали.
Что бы им ни двигало, его исчезновение означало, что мы остались без руководства и без поддержки в принятии решений, один на один с лейблом звукозаписи.
У GA был тур-менеджер, который организовывал все поездки, но в остальном мы были предоставлены сами себе. В те дни никто не планировал графики, никто не следил за нами, и без направляющей руки все быстро превратилось в хаос.
Питер Лорейн, маркетинг-директор звукозаписывающей компании, стал для нас настоящей палочкой-выручалочкой – он всегда отзывался на просьбы о помощи. Помню, как-то раз набрала ему в момент полного отчаяния: «Что нам делать? Все рушится, Питер. Нам нужна помощь».
Нас собрали в группу в конце 2002, а в январе следующего года Шерил Коул арестовали после инцидента с работницей ночного клуба в Гилфорде и выдвинули ей обвинения в расизме. Мы все пребывали в оцепенении.
Нам позвонил Луис – пожалуй, это был единственный звонок от него за все время с момента окончания конкурса.
Он оставил голосовое сообщение на телефоне Надин, и звучало оно не слишком приятно. Суть состояла в том, что все мы, кроме Надин, были для него лишь британскими хулиганками, с которыми он не хотел иметь никаких дел.
Мы были ужасно напуганы – а как бы почувствовали себя вы, услышав такое от собственного менеджера?
Помню, тогда мне подумалось, что Girls Aloud могут закончиться, так и не начавшись.


Проблема была и в том, что мы не столько пели, сколько занималась фотосессиями, съемками и интервью на радио. Я представляла себе все несколько иначе.
В остальное время мы ходили повсюду как неприкаянные, не имея ни малейшего понятия о том, что будет дальше, и главной причиной этого был испарившийся Луис.
Все же, мы как-то сумели вырулить на запись дебютного альбома. Это потянуло за собой разъезды и выступления по клубам и университетам. И здесь мы снова столкнулись с проблемами из-за пропажи Луиса.
Никто не следил за нашими прическами, макияжем, костюмами и прочими мелочами в этом роде, так что большую часть времени выглядели мы кошмарно.
Новая потрясающая девичья группа с двумя синглами, попавшими в первую тройку чарта, выруливала на сцену в футболках, джинсах и трениках - в общем, в том, чем бог послал.
Иногда мы выходили к зрителям, больше напоминая винегрет из неуправляемого кошмара.
Мы были ужасно наивными и просто не знали, как все исправить. Но со временем проблемы с отсутствием менеджмента становились все хуже и хуже.
Луис все еще не показывался и не отвечал на наши звонки. Вся его роль заключалась в получении процентов с нашего заработка. Мы пытались выйти на него через Надин, которая была к нему ближе всех, но ничего не вышло.
В итоге неопределенность так меня измучила, что я решила взвалить все организационные вопросы на свои плечи.
Недавно Луис обмолвился в СМИ о том, что ему не нравилось с нами работать, потому что мы его ненавидели. По его словам мы вечно ругались и заботились лишь о том, как бы похудеть и закрутить интрижку с футболистом. Я бы посмеялась, если бы не знала, какая это вопиющая НЕПРАВДА.
Он ничего о нас не знал, потому что никогда не был с нами.
Помню только, как он показался в студии во время съемок клипа на «Love Machine» на следующий год.
Все были шокированы его появлением. Потом мы узнали, что он успел подозвать кого-то из Polidor и выдал ему: «Так, только быстро. Напомни, как там зовут эту рыжую?» Примерно такой была степень его участия в нашей жизни.
Наконец, он выкроил минутку, чтобы поговорить с нами. «О, да вы больше не толстушки!» - услышали мы, и я почти уверена, что эта фраза была обращена именно ко мне.
Мы понимали, что должны обеспечить себе новый менеджмент – точнее, ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ, но Луис не собирался никуда уходить.
Это изумляло больше всего. Он оборвал все связи с нами, не проявлял к нам ни малейшего интереса и даже не скрывал, что ничего не делает для группы.
Получалось, что мы должны были продолжать платить ему, даже если он уйдет с поста менеджера.
В конце концов, я была вынуждена обратиться к нашему адвокату Ричарду Брею, чтобы узнать, нельзя ли подать на Луиса иск за нарушение условий контракта. Я прошествовала в офис Ричарда со стопкой записных книжек, исписанных причинами, по которым Луис не имеет права на получение своей комиссии, но я его недооценила.
Луис уже говорил нам, что если мы попытаемся подать на него в суд, то он оставит нас без единого пенни. По его словам, у нас просто не хватало денег на его услуги – и он был прав. Мы были пойманы между двух огней.
Мы не могли позволить себе нового менеджера, потому что платили Луису, а он продолжал бездельничать.
В конце концов, Polidor настоял на том, чтобы мы решили эту проблему, и мне пришлось снова отправиться к Ричарду.
К тому времени за наш счет Луис уже набил баклуш на сотни тысяч фунтов. Но наш пятилетний контракт еще не подошел к концу, и единственное, что мы могли сделать – нанять дополнительного менеджера. Но даже если бы кто-то согласился на половину обычного жалования, Луис продолжил бы забирать свою половину.
Питер предложил нам встретиться с его лучшей подругой, Хилари Шоу. Он знал, что нам нужен человек, привыкший к женским коллективам. Хиллари была менеджером Bananarama и работала с Дэнни Миноуг, так что показалась ему подходящей кандидатурой.
Мы отправились в гости к Хиллари - на соседнюю улицу – и тут же поняли, что она идеально нам подходит.
После разговора с ней я поняла, что эта женщина сможет о нас позаботиться. Мы успокоились, поняв, что нашли подходящего человека, а она согласилась делить проценты с Луисом.
Хиллари наняла нам стилиста, Викторию Эдкок, которая очень помогла нам с подбором имиджа.
С этого момента мы начали выглядеть как успешная серьезная группа.
Для нас это было очень важно, ведь мы хотели не только развлекать девочек, но и вдохновлять их. Мы чувствовали, что хотим устанавливать тренды и разрабатывать наш образ.

В ответ на этот отрывок из книги Кимберли, Луис Уолш отозвался: «Какая еще Кимберли? Подождите, пока не выйдет моя книга!»

[Кимберли о Strictly]

Мне пришлось потрудиться, чтобы наш первый танец хотя бы отдаленно напоминал ча-ча-ча. Как только дело дошло до выступления, я чувствовала в себе уверенность. Однако, за секунды до выхода, я посмотрела на Пашу в полной панике. «Я ничего не помню! Ни единого движения. С чего мы начинаем?»
Паша привык видеть меня спокойно и уверенной. Он взглянул на меня, как бы вопрошая: «Тебя никто не подменил?».
Но стоило заиграть музыке, как я пришла в себя.

[Кимберли о своем детстве]

Я стала маленькой артисткой, как только научилась складывать слова в предложения. Моя старшая сестра Салли была такой же, и как только мы с ней пошли в театральную школу, нас было уже не остановить.
Мы пели и танцевали для всех и повсюду, для родных и для друзей, хотели они этого или нет.
Мы были единственными из всего моего окружения, кто подскакивал ни свет ни заря, чтобы до школы успеть немного порепетировать.

[Кимберли о Comic Relief]

Поездка в Южную Африку, чтобы помочь больным ВИЧ и СПИДом стала для меня потрясающим опытом, открывшим мне глаза на многие вещи.
По возвращению мне хотелось рассказать всем о том, где я побывала и что видела. Но возвращаться в свой привычный мир, к работе в Girls aloud, оказалось не так уж просто. Я начала задумываться о своем образе жизни, который я принимала как должное.