[Что было бы, если бы на PSTR вместо Сары выбрали Джавин?]
К. – О Боже, мы бы сейчас точно, точно не добились таких высот. С Джавин мы бы не продержались долго.
С. – Она НЕ командный игрок.
Ш. – Неееет, мы бы не смогли с ней работать. Но… Это не все. Я просто не представляю группы без Мисс Хардкор!
НК. – Мы все – команда. И у нас очень крутые шоу. Вокруг нас крутятся 8 полуобнаженных парней. Мы не возражаем против таких нарядов, песен, стиля, хореографии. Мы бы летали над сценой позади уточек с улицы Сезам, если бы решили, что справимся с этим.
Сара? Сара – самый командный человек, без сомнений. Она немного экстравагантна, ты всегда слышишь ее до того, как увидишь. Она как вихрь, пронесшийся через комнату. Будет стоять тишина, и ты услышишь что-то такое [изображает звук кота, которого душат] и ты поймешь, что Сара здесь.
Если бы Сара была чипсами, она бы стала поджаренными с острым перцем Чили. То, что заставляет тебя махать на рот и потом дважды думать, прежде чем съесть. На такие стоит вешать предупреждающие таблички.
Ш. – То, как каждую из нас представляет себе пресса, далеко от правды. Кроме Сары [смеется]
С. – Чтоооо???
Ш. – Твое имя запятнали, не так ли? Ты ПОХОЖА на это описание. Сумасшедшая.
К. – Ты ЛЮБИШЬ вечеринки, Сара.
[Сара делает оскорбленное лицо]
К. – Но у тебя есть другая сторона.
Ш. – Но ты ее не всем показываешь.
С. – Нет, я довольно чувствительный человек.
Ш. и К. – Да.
Ш. – Сара – южанка, когда приезжает в Лондон и с севера, когда возвращается в Манчестер.
К. – Она ходит по краю
С. – Я родилась в Эскоте. Вы же знаете… «О да, миииииилая»
Ш. – Ей стоит лишь проехать по Ливерпулю и у нее уже местный акцент.
С. – Мне нравится примерять на себя акценты. В ЛА я: [изображает] «Эй, не вызовешь ли мне тачку…». Я люблю изображать людей.
Attitude – Мы читали интервью, где ты говоришь, что у тебя Дефицит Внимания. Ты шутила?
Ш. – Я думаю, она двухполярная.
С. – Да ну тебя!
Attitude – Как Керри Катона?
С. – Я не такая! Отвалите! Вы грязные мерзавцы!
[остальные девчонки падают со смеху]
С. – Я бываю похожа и на дохлую собаку и на веселого щенка.
Ш. – Это очень хорошее описание.
С. – Я задумываюсь над поступками, но очень быстро вспыхиваю. Да, я как сильно натянутая струна. Так говорит моя мама. Я была гиперактивным ребенком. Меня быстро сносит.
К. – Она входит и [кричит] «Привееееееет, девчонки!». Или так или она ворчит на тебя. Середины не бывает.
Ш. – Она крепкий орешек.
К. – Мы с Сарой очень разные, не так ли? В начале у нас были небольшие столкновения. Я просто не могла это все принять. Теперь могу. Я уже так хорошо ее знаю. Я точно знаю, что она думает, почему ведет себя как сумасшедшая. [смотрит на Сару] Вот так, видишь? И теперь мы с тобой больше похожи, разве нет?
НК. – Они самые старшие в группе, они одногодки и на этом сходства оканчиваются. Если Сара – Чили-перчик, то Кимберли скорее что-то соленое. Потому что… это – Кимберли, вот и все. Ты знаешь чего ждать от соленого блюда, и знаешь чего ждать от Кимберли. Она не из тех, кто устраивает сюрпризы или драмы. Она идет по ровной дороге.
Ш. – Кимберли – сердце группы. Все держится на ней. Законы, счета…
С. – Она – наша мама.
К. – О Боже… Я устала быть самой благоразумной. Это все было в начале, когда у нас не было менеджера [Им должен был стать Луис Уолш, но это уже другая история] и все пошло кувырком. Я думала: «Я не смогу, я не в своей тарелке» Но теперь я считаю, что это мой выбор. Я такой человек. Я беру лидерство, потому что хочу знать, что происходит. Я сама сделала себе кроватку и думаю, что теперь должна в нее лечь.
Ш. – Если бы ее не было с нами, как бы мы разбирались с тем, о чем ничего не знали? Наняли бы какого-нибудь изворотливого менеджера или бизнесмена. Она все контролирует. Где она берет время, опыт – я не знаю.
К. – Я иногда оживаю и злюсь. У нас с Шерил бывают драмы, тогда мы часами болтаем обо всем этом.
Ш. – Мы как торговки рыбой.
С. – Они как Степфордские сестры. В тур-автобусе их койки друг напротив друга, и ты можешь видеть, что они сплетничают как две старушки. Они сидят там с чашками чая и бисквитами и просто болтают ВСЮ ночь.
[Входит Никола, она была у врача и извиняется за опоздание. Журналист напоминает ей о случае, когда та грубо ответила репортеру на вопрос о личной жизни, после того, как он долго мучил похожими вопросами Сару.]
НР. – Я такого не делала. Или делала? О Боже, должно быть это был бунтарский переходный возраст. Что ж, если он говорил гадости Саре, вполне возможно.
НК. – Ааах, маленькая Никола. Теперь она такая взрослая и разумная. Мы все в восторге! Она наша модная мадам!
Ш. – Никола теперь ЛЮБИТ Сан-Тропе. [Шерил говорит так, как будто это самая удивительная в мире вещь] Она говорила, что мечтает о французе. Они такие изысканные! Ей это нравится. Она – это высокая мода. Она превратилась в изысканную юную леди.
[Неплохо для девушки, которая весело описывала себя и Шерил в былые годы как «маленькие чавы» — т.е. пытающиеся казаться крутыми безработные из низшего класса. Раньше Николу много критиковали, особенно за безэмоциональное лицо, и она впадала от этого в депрессии]
НР. – Я знаю, о чем вы. Это одна из моих неудач, иногда это становится проблемой. Но пусть лучше думают так, чем что я притворяюсь. Люди имеют то, что они видят.
Но вы знаете, я могу быть очень застенчивой. Если я не чувствую уверенности, я становлюсь просто ничтожной и не хочу ничего делать. Теперь я гораздо уверенней, но тогда, в 17, сидя на радио с крутой личностью, Крисом Мойлзм… Он очень громкий и жесткий. В таком возрасте это может очень напугать. Я боялась и была сама не своя.
Я не буду говорить «ааах, да все хорошо», ведь это было не так. Это очень огорчало меня, задевало, и я очень сомневалась в себе. Я была очень впечатлительна. Но ты усваиваешь, что не каждое мнение важно для тебя, что ты не для всех – особенный. Ты просто не можешь таким быть. И пока для кого-то ты особенный, это все, о чем ты можешь просить.
В любом случае, если будешь слушать всех, ты уменьшишься до мизера и превратишься в Бритни. Извините, что не катаюсь вокруг студии для вас, ребята. Вот что устроил Крис Мойлз. Мне жаль, что он такой, как человек, вы знаете, я не хотела бы быть такой.
[Если верить прессе, Надин Койл – злобная женщина, разрывающая группу на части из-за своего желания стать новой Мерайей Кэрри или Селин Дион. Но после разговора с ней, мы поняли, что она не планирует уходить в соло.]
НК. – Я просто не смогу работать одна. Это проблема, однажды я осталась одна дома в Лондоне, и я ненавидела это. Плохо, что я так зависима. Мне все время нужен кто-то рядом. Вот почему моя семья переехала ко мне в Калифорнию. Они у меня здесь, а девчонки – там.
У тебя есть эта защита, а все остальное – не важно. Когда мы были в О2, у меня был странный момент… У нас был большой проход в середину зала, где мы стояли на площадке среди зрителей. Мы пели «With Every Heartbeat». Мы слышали, как все радостно кричат, а я думала: «Господи, это ужасно. Только посмотрите на меня!» У меня дрожал голос, я чуть не плакала и думала: «Я даже петь не могу, все эти люди вокруг понятия не имеют, что я чувствую». Но это были мы. Просто МЫ. Я оглядывалась и видела девчонок, в их нарядах, с прическами и макияжем, они были ТАКИМИ красивыми, с нашими инкрустированными Сваровски микрофонами и я поняла. Мы все хорошо делаем. Посмотрите, чего мы добились. Никто никогда, никогда не поймет, если он не связан с нами. Это личное. Это между нами.
[О знакомых геях]
[…]
Я расскажу вам, я загорала у бассейна с ним в прошлом году, и этот парень смотрел на меня очень странно. Я думала: «О Боже, я ему не нравлюсь». Я думала, он хочет выцарапать мне глаза. Я пыталась оставаться милой, но очень беспокоилась. Он подошел ко мне и спросил, чем я занимаюсь. Я ответила, а он мне: «С КЕМ?!» я сказала «Girls Aloud», а он закричал: «Я знал это! Я люблю вас, су*ки!» И начал петь наши песни.
[Мы не могли не поговорить о Шерил]
К. – О ней пишут столько гадостей, постоянно. Просто люди должны видеть в ней Шерил, а не ту, кем она, по их мнению, была раньше. Они сами могут увидеть, какая она. Я смотрю дома Х-фактор и плачу, когда она плачет. Я не такая, просто мне грустно, если грустно ей.
Ш. – Я выступала с девчонками в ночь первого выпуска, а потом мы все отправились смотреть это. Я ждала сообщений или звонков от друзей и родных, чтобы те рассказали, что они думают. Но ничего. Ни-че-го. Я спросила Кимберли, не считает ли она это странным. Я обиделась. Это ведь самое масштабное, что я делала в жизни. Чуть позже я написала маме: «Ты смотрела шоу?» и она ответила: «Да». Ура! «Да».
Я поняла, это не я на сцене – где большое, яркое шоу, все наряжены с иголочки. Это просто я. Сижу. Говорю. Действую. Как привыкла.
С одной стороны это здорово. Но с другой ужасно, что меня воспринимают не той, кто я есть.
Еще хуже, когда все начинают красить в черное и белое. Вся эта так называемая вражда со знаменитостями. Вообще-то я никогда не начинала первой. Да, я могу постоять за себя и ответить на обиду, возможно, сказать то, чего не стоило говорить. Но я не начинаю первой говорить гадости, я не коварная, какой меня иногда выставляют. Я защищала группу или прямо отвечала на вопрос. Противоречия всегда меня сопровождают. Не знаю, почему.
[Вернемся к Крису Мойлзу и его любви описывать гадости словом «гей»]
Ш. – Как это вообще допустимо? Как только в голову пришло использовать так это слово? Представьте, если вы – 15 –летий мальчишка, который решился во всем признаться родителям…
[Шерил рассердилась не на шутку]
А потом он слышит ЭТО по радио в машине. По дороге в школу! Это просто отвратительно! И не смешно. Никто не считает это смешным. Меня это бесит. Если бы он был расистом, его бы сразу же сняли с эфира. С чего он взял, что ему все можно? «Ааа, это гей!» [медленно хлопает в ладоши] Отлично, приятель. ОЧЕНЬ смешно. ОЧЕНЬ умно. Он у нас особенный. Поганец.
[Мы любим тебя, Шерил]
[Girls Aloud доказали мощь «Girl Power», провозглашенной когда-то Джерри Холлиуэлл]
Ш. – Мы признаем успех Spice Girls. Но действительно раздражает, когда встречаешь девушек, которые «хотят быть следующими «Спайс Гелс», я думаю: «Как вы меня достали!» Мы работаем уже 6 лет, а они – 18 месяцев. Да, они захватили мир, но они сдали позиции, перессорились и пошли разными дорогами. Мы были здесь все это время, шли к успеху, вкладывали душу во все, что делаем, а вы тут – «новые Спайс Гелс»? Достали! Шесть лет!
Вы видите, что я не стервенею первой, вспомните All Saints, они совсем не подходили друг другу. У них было на лбу написано, что они друг друга не выносят.
К. – Когда Спайс Гелс были на вершине успеха, вы видели их лучшими подружками. И любили их за это. Мы было так больно слышать, как они поливают друг друга грязью. Я была уже довольно взрослой и помню, что думала: «Я разбита. Действительно разбита. Я думала, что вы все дружите.»
Ш. – Может, у них не было тех чувств, что есть у нас. Я бы не хотела, чтобы такое случилось и с нами.
НК. – Не случится. Гарантирую. Я не могу сказать, как долго еще будут продаваться наши диски, но мы останемся прежними. И иначе быть не может. Девчонки – это семья. Ты можешь не быть с ней, но ты ее не потеряешь.
[Что происходит, когда появляется очередная злая сплетня? Это ранит поклонников?]
НК. – Мы сидим на телефоне. Хуже, когда это происходит с кем-то, а не с тобой, ведь ты знаешь, каково это. Если это кто-то, кого ты любишь, то тебе очень плохо и грустно.
[GA на вершине популярности в Британии]
Ш. – Крис Мартин приходил нас поддержать. [гордо]
С. – Он? Да не может быть!
Ш. – Он сказал, что мы лучшее из всего, что когда-либо существовало и он попытается написать нам песню, но не думает, что у него получится. Он делал кавер на Call The Shots! На НАШУ песню! Это сумасшествие!
Attitude – Но она лучше, чем любая песня Coldplay…
GA – Нееет???? Правда??? Ааааах!!!
Ш. – И парень из Guns n Roses… это удивительно. Он хотел отдать нам свою группу, чтобы мы взяли ее в тур.
[О Pet Shop Boys и The Loving Kind]
Ш. – Знаете, каково это было для меня? Нейл Тэннант пришел учить меня гармонии. А у меня ничего не получалось… я просто была переполнена благоговением. Я думала о себе, как о ребенке, сидящем у телевизора, [поет] «Вест Энд Герррррлс»
С. – «Гоу Веееест!» Я любила их, очень!
Ш. – И знаете, что? Они самые милые парни, каких можно найти. Спокойные, милые, настоящие. Просто классные парни. И наши поклонники. Это так странно! Просто в голове не укладывается. Пришел Брайан [Хиггинс] и сказал: «Они волнуются перед встречей с вами». Я вся пошла пятнышками от волнения перед встречей. У меня была ужасная прическа, мне было так стыдно… а они тоже волновались перед встречей! Что, что они так воспринимают нас, это невероятно.
К. – Иногда мы просто не верим в собственные достижения. Говорим о них, но не верим.
[Я спросил у Надин о ее музыкальных вкусах и та ответила: «Girls Aloud — моя любимая группа»]
Ш. – Это могла случиться с любой девчонкой в стране, и так получилось, что это мы. Я о том, что ничего не было запланировано. У нас были и взлеты и падения, споры. Обычные девчачьи дела. Но мы любим и уважаем друг друга. Я смотрю на остальных и вижу в них поп-звезд. Я вижу Сару в газете и думаю: «О, это та самая Сара Хардинг. Она мне нравится!»
К. – Это странно, но трудности нас сближают.
НК. – Мы выводим друг друга из себя? Конечно! Я свожу их с ум-мааа. Я знаю это. И Сара тоже. Мы всегда опаздываем, а остальные приходят вовремя. Иногда они молчат, а иногда кричат что-то типа: «Проклятье, ты опоздала! Снова!» и я вынуждена стоять в сторонке и тихо говорить: «Да, ясно» или, если я в плохом настроении, тоже кричать. И вы спорите по пустякам. Потому что обе устали. Мы можем ругаться, вы знаете. Нам можно. Потому что мы знаем, что это ничего не значит.
[Сара показывает пальцами V воображаемому врагу. «Чертов 6-ой альбом, вот что мы им покажем!». Не важно, сколько они продали альбомов, сами они все равно в душе считают себя чем-то вроде лузеров («никто нас не любит и нам наплевать»)]
К. – А вы видели нас вчера в программе «100 самых занудных поп-моментов»?
С. – О да!
Ш. – Конечно!
К. – И они сказали… что мы такие занудные, потому что появились на дрянном шоу, а теперь все нас любят! Музыку, картинку, НАС. Вы верите? Мы им нравимся.
[секунды тишины]
Ш. – Я не верю. Просто не верю и все тут.
[Зато мы верим, Шерил.]